Джентльменское соглашение - Страница 27

«Хоть один не считает меня организатором убийства, как все остальные», — подумал Дронго.

— Спасибо и на этом, — пробормотал он.

— Мы все равно должны решить, что нам делать, — вернулся к своей теме Парыгин. — Хотя после случившегося это не так легко. У нас есть доверенность от Алексея, но его родственники могут оспорить и доверенность, и его завещание.

— Вложения в английский футбол могут принести колоссальные доходы, — возразил Дронго. — А его наследникам наверняка объяснят адвокаты, что подобные инвестиции очень выгодны. Тем более что его двадцать процентов от общей суммы останутся за наследниками в любом случае.

— Безусловно, — согласился Парыгин. — Но если они подадут в суд, эта часть суммы может быть заморожена. В общем, одни проблемы. Давайте заканчивать разговор. Вы мне сегодня нужны. Назовите свою цену, и мы договоримся.

— Никакой цены не будет. Если меня попросят, я, возможно, приеду. Но работать на вас я не хочу.

— Почему?

— Не хочу, и все.

— Но должна быть какая-то причина.

— Никакой причины. Просто не хочу.

— Не забывайтесь, господин эксперт, — несколько презрительно заметил бывший министр. — Не забывайте, кто вы, а кто мы.

— Вы даже не представляете, насколько я забываюсь! — разозлился Дронго. — Ведь я шел на игру, убежденный в том, что вы разыграете свою партию по честным правилам.

— Вы считаете, что мы готовы были мухлевать? — поморщился Парыгин. — Не забывайте, с кем разговариваете, — снова повторил он. — Мы все порядочные люди. И уважаемые члены общества.

— А я знаю, с кем именно разговариваю, — спокойно ответил Дронго. — Ведь вы были министром в те годы, когда воровство и хищение в стране были почти узаконенными. Насколько я знаю, вы работали в институте на весьма небольшой зарплате, до того как стать министром. И чиновником вы проработали только восемь месяцев. Но обеспечили себя и своих близких на всю жизнь. За это время не смог бы появиться даже полноценный ребенок, он был бы недоношенным. Но полноценный миллионер появился. Вы переписали на себя и своих знакомых несколько предприятий, выкупив их за гроши. Вы организовали банк, куда перевели счета большинства государственных предприятий, подчиненных вашему министерству. По предварительным данным, только валюты исчезло в период вашего министерского правления на сумму более чем два миллиарда долларов. Согласитесь, что это многовато, если учесть, что в тот момент валютные резервы России были почти на нуле. И вы смеете говорить мне о порядочности?!

— Вас прислали следить за мной? — потемнел от гнева Парыгин. — Кто вам все это рассказал?

— По-моему, эти сведения можно прочесть в любой газете того времени, — парировал Дронго. — Но если я в чем-то ошибся, вы можете меня поправить.

— Я не хочу больше с вами разговаривать, — поднялся из кресла Николай Николаевич. — Все это клевета и ложь. Я всегда служил своей стране, делал все для ее процветания. У меня два ордена. А вы смеете говорить мне подобные слова!

— И насчет «мухлевать», — безжалостно добавил Дронго. — Я ведь живу в этом отеле и был в казино за день до вашей предполагаемой игры.

Парыгин направился к двери, уже не слушая.

— И увидел там Алексея Палийчука, — добавил Дронго. Парыгин обернулся.

— Что еще вы хотите сказать?

— Я видел, как он пришел в казино, — сообщил Дронго.

— Ну и что?

— Он был не один. Там был ваш крупье. Мистер Джильберт. И один из ваших телохранителей.

Парыгин уже взялся за ручку двери, чтобы выйти в коридор, но, когда услышал последнюю фразу, медленно опустил руку. И еще несколько секунд стоял спиной к Дронго. Затем очень медленно повернулся к нему. Вместо лица у него была белая маска.

— Кто? — спросил он. — Кто это был?

— Почему вы удивляетесь? — спросил Дронго. — Ведь я сам видел, как вчера крупье подошел к вам уже после случившегося убийства и просил ваших инструкций.

— Это не имеет к вам никакого отношения. Скажите, кто это был?

— Тот, кого вы послали на встречу с Джильбертом.

— Кто? — Парыгин задыхался от гнева, и Дронго подумал, что ситуация стала еще более запутанной. Поэтому он осторожно сказал:

— Я могу назвать вам его имя, но при условии, что вы не станете устраивать истерику и разборки прямо сейчас. Нужно все проверить, возможно, я ошибаюсь.

— Кто это был? — свистящим шепотом снова спросил Парыгин.

— Ваш Константин, — ответил Дронго.

Парыгин обмяк, словно из него выпустили воздух. Он даже качнулся. Его лицо стало серого цвета. Но он быстро пришел в себя.

— Спасибо, — отрывисто сказал он. — Будем считать, что нашего сегодняшнего разговора не было. До свидания.

Он вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Дронго, недовольно морщась, подошел к мини-бару, достал апельсиновый сок, взглянув на часы, зафиксировал в своем блокноте время разговора. Залпом выпил сок. Он был раздражен и огорчен. Не нужно было срываться на обвинения в адрес Парыгина. Правда, бывший министр сам виноват, вел себя нагло. Но нельзя было ему все это говорить. И тем более не стоило говорить про Константина. Но он его разозлил. По-настоящему разозлил, и, когда Парыгин начал сознательно его унижать, он не сдержался. Наверно, был еще под впечатлением сообщений, поступивших из Москвы. Дронго тяжело вздохнул. Как ему надоела эта компания миллиардеров! Ни одного порядочного человека. Мальсагов, который заработал миллионы на своем строительном бизнесе. Еще нужно проверить, сколько конкурентов они убрали и как подкупали московских чиновников, получая лучшие места для строительства и самые выгодные подряды. Марк Семенович Миксон, который умудрился приватизировать два крупнейших фармацевтических комбината, выкупив их за копейки у государства на кредиты, взятые у того же государства. Это была середина девяностых, когда залоговые аукционы могли выигрывать только «свои».